Объяснения без объяснений

Через одиннадцать лет после окончания второй мировой войны лорд Рассел Ливерпульский выпустил "Краткую историю преступлений нацизма". Скупость тона книги поразила французских читателей. Страшные факты представлены сами себе и вместо объяснений - негодование автора. Читатель замечает, что он по-прежнему ничего не понимает в этой теме. Тогда же видный специалист писал в газете "Монд". "Вопрос заключается в том, чтобы понять, как все оказалось возможным в расцвете XX века и в странах, которые считались цивилизованнейшими в нашем мире?"

Этот вопрос был обращен к историкам после того, как перед ними в течение двенадцати лет были открыты все архивы. Но задают ли себе его сами историки? Мы не уверены в этом. Нам кажется, что историки, не желая искать скрытые пружины действий, предпочитают оставаться простыми свидетелями своего времени. На самом деле, как только историк ставит вопрос, он сам же его и снимает: "Вот, - заявляет он, - что получается, когда человек отдается разнузданным порочным инстинктам".

И это историческое объяснение? И это причины нацизма, разоблачаемые гласом жестяной трубы школьной морали? Однако же ограничиваются подобными "объяснениями". Будто все умы вошли в заговор, чтобы самые чудовищные страницы истории были сведены к поучению для маленьких детей о вреде дурных напитков. И гидравлический пресс вдавливает события в узенькую рамку условного позитивизма.

Однако же, как замечает один молодой философ, "антифашисты в период между двумя войнами, не умея понять, какая языческая ярость наполняет паруса врага, не могли предвидеть и отвратительное завтра возможной гитлеровской победы..." Мало кто в тридцатые годы нашего века прислушивался к редким голосам, которые пытались обратить внимание общественного мнения на тот значительный факт, что в небе Германии свастика заменила крест, а евангельские истины отрицаются начисто. Здесь нам необходимо условиться с читателями: под евангельскими истинами, под тем, что для нас символизирует крест, мы подразумеваем не мистическую сторону христианских религий, но их мораль, их правила отношения человека к человеку. И здесь мы различаем установление церкви от евангельского учения в его чистом виде.

И мы не разделяем видение Гитлера только как Антихриста. Нам мало этого для полного освещения нацизма. Но определение нацизма как явления, противопоставившего себя христианству, по крайней мере поднимает нас до уровня, с которого уже можно сознательно наблюдать пережитый нами чрезвычайный момент истории.

Мы считаем, что мы не убережемся от рецидивов нацизма, вернее, от дальнейших попыток воплощения сатанинского духа, тень которого нацизм бросил на мир, если мы не раскроем его и не сразим в нашем сознании реальную "фантастику", которая была двигателем его, нацизма, ужасающих проявлений.

Мы повторяем: историки нацистского периода Германии будто нарочно игнорируют поверженного врага. Их поддерживает общее мнение. Почему? Почему? Да просто по той причине, что сознательная победа над таким врагом обяжет нас создать концепцию мира, человеческого общества и судьбы человечества по мерке такой победы. Куда проще, куда легче повторять: "Мы укротили злых безумцев, ибо добры люди всегда побеждают".

Да, нацисты были злы и безумны. Но отнюдь не в том смысле, и совсем не в той степени, какие разумеются "добрыми людьми". И нам условный антифашизм кажется изобретением победителей, которые нуждались в сокрытии собственной пустоты. Но - "природа влюблена в пустоту", или - пустота втягивает.