"Тайный" язык снов

'Тайный' язык снов

Объятия фантастической светящейся незнакомки, нападение омерзительного чудовища, диалог с говорящей собакой... Чего только не бывает в сновидениях! Угасшее сознание спящего спокойно мирится с самыми вопиющими несообразностями. Вместо привычных логичных умозаключений в сновидениях нередко используются более чем рискованные аналогии, недоступные бодрствующему уму, щедро представлена в них и символика. В сновидениях встречаются такие ситуации, которые могут быть поняты в самом разном смысле, причем выбор символов зависит от индивидуального характера, интеллекта и физического состояния человека. На это важное обстоятельство еще в далеком прошлом обратил внимание древнегреческий писатель и философ Артемидор Эфесский (II век до н. э.). В своей книге "Толкователь сновидений" он отмечал, что явление во сне одного и того же образа, например многорукого человека, - для ремесленника предвещает удачу, а для мошенника - тюрьму...

Высокий уровень античной философской мысли не может не вызывать восхищения, когда речь идет о лучших произведениях, посвященных размышлениям о сущности сновидений. Тот же Артемидор, говоря о символике и аллегории, присущих снам, наставлял желающих объяснить чье-либо сновидение: "Узнай характер человека, прежде чем толковать его сны, чтобы не сделать ошибки!"

Стремление создать систематическую символику сновидений осуществлялось философами античности, по-видимому, еще начиная с Сократа (IV век до н. э.). Аристотель (III век до н. э.) в своих знаменитых трактатах "О сне" и "О вещих сновидениях" излагал много интересных идей, некоторые из них нашли подтверждение уже в наши дни. Он наглядно сравнивал сложные символические сновидные образы с отражением в воде: "Когда же вода приходит в сильное движение, возникающие в ней отражения становятся совсем непохожими на действительность. Поэтому только тот может удачно объяснить отражение, кто умеет быстро различать спутанные и искаженные образы".

Возможно ли в принципе создать научно обоснованную и серьезно аргументированную классификацию символов сновидений? Такого рода попытки неоднократно предпринимались. Немногим более ста лет назад в Германии появилась обратившая на себя внимание книга Шернера "Жизнь сновидений", а несколько позже - более доступная для не слишком искушенных читателей монография Волькельта "Фантазия сновидений". В этих произведениях образы сновидений в символическом виде представляли внутреннюю жизнь каждого органа человека: сердца, легких, желудка. Кишечник, оказывается, прозрачно символизируется в сновидениях в образе узкой и грязной изгибающейся улицы с низкими домишками. Сердце ассоциируется с двигающейся туда-сюда повозкой, легкие представляются в виде топящейся печи.

Нетрудно прийти к заключению, что в основе подобных ассоциаций лежит принцип хотя бы отдаленного внешнего сходства образа с тем органом, который он символизирует. Значение того или иного символа самим человеком обычно не осознается, поскольку корни символики прячутся в бессознательном. Так, во всяком случае, полагал З. Фрейд - создатель популярной на Западе теории психоанализа. Его работы "Психология сна", "Толкование сновидений" и ряд других получили широкую известность, но встретили в то же время и хорошо аргументированную критику, в частности со стороны великого физиолога И. П. Павлова. Впрочем, И. П. Павлов отмечал и рациональную идею З. Фрейда в отношении изолированного "больного пункта". У каждого человека в жизни бывают неприятные ситуации, которые могут серьезно травмировать психику. В мозгу возникает как бы очаг застойного возбуждения, существенно влияющий на деятельность центральной нервной системы. Этот "больной пункт" может сохраняться длительное время и быть первоисточником не только стойких невротических состояний, но и нарушений деятельности внутренних органов.

К заслугам З. Фрейда можно отнести и привлечение внимания к проблеме бессознательного. В наши дни эта проблема становится предметом не только психологического, но и физиологического анализа. Впрочем, если говорить о важной роли бессознательного в формировании сновидений, то было бы несправедливым не подчеркнуть роль русского ученого И. Г. Оршанского, опубликовавшего еще в 1878 году в Санкт-Петербурге фундаментальный труд "Сон и сновидения с точки зрения ритма". Там он, в частности, пишет: "...каждый сознательный элемент сновидений есть лишь освещенная верхушка массы психического материала, находящегося в бессознательной области".

Очень интересна четко сформулированная И. Г. Оршанским идея о "запрещенных темах", которые могут выявиться в сновидениях. Наверное, нет такого человека, которому не приходилось бы бороться с различными недостатками, например тщеславием, завистью, сладострастием и т. п. Развитие и совершенствование нередко дают человеку победу над ними. Но иногда эти отрицательные качества прячутся в бессознательной области, не смея появиться в сознании, где царствуют принципы, выработанные развитием и управляющие дневной деятельностью. "Ночью, во сне, эти придавленные элементы прошлого получают доступ в сознание и могут даже играть значительную роль в некоторых сновидениях". Вот так предельно ясно, без абсолютизирования сексуальных факторов, что будет потом резко гипертрофировано в учении З. Фрейда, подчеркивал И. Г. Оршанский возможную в формировании сновидений роль не осознаваемых в бодрствовании придавленных элементов прошлого.

Сконцентрировав внимание на значении бессознательного в символических сновидных образах, З. Фрейд особое значение придавал некой "цензуре". Находясь на страже сна, она играет важнейшую роль в трансформации "запрещенного" психического материала, "бушующего в подземельях бессознательного", чтобы облечь "прорывающуюся запретную мысль" в приличную символическую форму. Таким образом, именно аппарат некоего цензора в мозгу (по Фрейду) ответствен за все несуразности и нелепости символических образов сновидений, которые надо бы правильно расшифровать с учетом возможных "сгущений и смещений" образов.

В происхождении сновидений З. Фрейд значительное место уделял забытым впечатлениям далекого детства. В снах человек во многом сохраняет детский характер мышления, и там нередко фигурируют объекты детского воображения. Однако в содержании конкретных сновидений находят отражение прежде всего события прошедшего дня и внутренние, нередко скрытые мотивы, которые субъективно значимы для данного человека.

В происхождении сновидений З. Фрейд значительное место уделял забытым впечатлениям далекого детства

Учитывая соотношение между явным и скрытым содержанием сновидений, З. Фрейд считал целесообразным разделить их на три категории. К первой относятся сновидения, близкие к реальности, осмысленные, понятные, простые, именно они наполняют детские сны. Ко второй категории можно отнести сновидения, ясные по смыслу, но странные (к примеру, видится картина смерти родственника, погибшего почему-то от чумы, хотя на самом деле он жив-здоров). К третьей - причислены сновидения непонятные, лишенные смысла, наполненные символикой. Как раз они наиболее сложны, но и более всего интересны для анализа скрытых мыслей и побуждений, характеризующих личность.

Обычно наиболее ясное в содержании сна кажется самым важным, однако это ощущение обманчиво. В неясной, сугубо запутанной части сна можно обнаружить самую непосредственную связь с наиболее существенной скрытой мыслью, которая хорошо маскируется в символике сновидения. Как правило, эти скрытые мысли представлены не в словесной форме, а выражаются неоднозначно, символически, как в образном поэтическом языке.

Причудливый набор почти неограниченных изобразительных средств, которыми располагает психика спящего человека, позволяет использовать богатейший арсенал возможностей для выражения скрытых мыслей. Примечательно, что в сновидениях не существует понятия "нет" и никогда не выражена альтернатива "или-или". Однозначная оценка и жесткость выбора нетипичны для снов, в которых легко примиряются несовместимые понятия и более характерна размытая логика, раздробленность сюжета или отдельных компонентов сновидения. Причинно-следственные отношения во сне либо вовсе не выражены, либо их логическая связь замещается последовательным чередованием двух неодинаковых по продолжительности частей сновидения. Та, что длится дольше, оказывается более значимой, ей отдается приоритет.

Сновидения нередко маскируют эффекты внешнего раздражения, включая его в невинной форме как элемент сновидного образа. Так, спящему слышатся оглушительные аплодисменты, которыми благодарные слушатели приветствуют его блистательную (но не существующую на самом деле) пьесу, и это позволяет ему беззаботно продолжать сон, несмотря на громкий стук от выбиваемого за окном ковра. Такая типичная ситуация подтверждена многими современными исследователями. Однако сам З. Фрейд подчеркивал, что разумный "страж сна", если он не может выполнять свои функции - охрану покоя, а опасность велика, должен поднять тревогу. Это фактически и реализуется в некоторых сновидениях, с "подключением" подходящего иногда символического образа.

Поскольку каждый элемент сновидения в избытке определяется скрытыми мыслями, он обязан своим происхождением не одному элементу этих мыслей, а целому ряду. В свою очередь, скрытые мысли могут быть не связанными между собой, а относиться к разным исходным совокупностям. З. Фрейд утверждал, что путем свободных ассоциаций можно анализировать сновидения с запутанным содержанием и натолкнуться на такие сугубо личные мысли и переживания, которые ни в коей степени не предназначены для публичного обсуждения, а нередко являются неприятными и для самого сновидца, поэтому днем они упорно вытесняются из сознания.

Нередко "сонная психика" использует какой-то опорный пункт в сновидении и соединяет воедино все подобное, тогда происходит сгущение сновидения. Возникающее при этом накладывание друг на друга разных составляющих сновидения за счет общих элементов приведет к более отчетливому восприятию, а элементы противоположного свойства могут уничтожаться. Кроме разного рода компромиссов и эффекта сгущения "сонная психика" с необыкновенной бесцеремонностью пользуется картинной переработкой сновидений и смещением событий и деталей отдельных образов по отношению друг к другу. При этом важную роль играют внутренние побуждения - мотивации.

Спящий охотно поверит в то, что желает, а хорошо замаскированное исполнение оттесненных желаний обретет самые невероятные формы. Любопытно, что трагическое по своему содержанию сновидение может не дать повода для тягостных и тревожных чувств, если в его основе лежит благопристойное побуждение, связанное к тому же с приятными эмоциями. Вот характерный случай, рассмотренный З. Фрейдом.

Девушка увидела во сне своего племянника мертвым и именно в той характерной обстановке, когда умер первый из двух детей ее сестры. Однако чувства скорби и жалости к мертвому ребенку девушка не испытывала, хотя и любила племянника. Наоборот, в период сновидения она ощущала приятные эмоции. В чем же дело? Оказывается, когда-то у гроба своего действительно умершего первого племянника она в последний раз виделась и беседовала с горячо любимым ею человеком и с тех пор тайно жаждала встречи с ним.

В день сновидения девушка приобрела билет на лекцию, которую должен был читать ее любимый. Вот и возник "сон нетерпения". Чтобы скрыть это немного нескромное стремление, в сновидении развернулась ситуация, которая менее всего подходила для радостных эмоций, однако чувства скорби не вызвала. Это произошло потому, что эмоции сна соответствуют в данном случае не подставным образам сновидения, а действительным, приятно эмоционально окрашенным, хотя и вычурно замаскированным мотивам. Используя современную терминологию, можно было бы сказать, что действовавший в период бодрствования очаг господствующего (доминирующего) возбуждения оставил свой след и это привело к целенаправленному сновидению.

С позиции исполнения желаний З. Фрейд выделяет сновидения трех видов. Во-первых, неоттесненные желания в незамаскированном виде. Такие сновидения типичны для детей (что откровенно хочу, то и получу, например корзину с вишнями). Во-вторых, оттесненные желания в замаскированном виде, как в только что приведенном примере сновидения. Наконец, в-третьих, оттесненные желания с недостаточной маскировкой. Вот они-то сопровождаются ощущением страха в период сновидения: он как бы замещает дефицит эффекта маскировки (искажения) истинной "секретной" ситуации. Если "запретная тема" надежно закамуфлирована, она включается в сновидение без эмоционального акцента; чувство страха сопутствует лишь тем снам, в которых легко угадываются тайные желания. Однако может наблюдаться страшный или трагичный по содержанию сон, и тем не менее грусти не возникает, так как в сновидении реализуется лишь драматический эффект маскировки, а внутренние, действительно волнующие мотивы вполне благополучны или даже приятны.

При развитии сновидения из психологического материала, полученного в период бодрствования, следы нервных раздражений подвергаются прессовке, раздроблению, перемещению и избирательному воздействию со стороны тех легко воспроизводимых составных частей, которые наиболее пригодны для образования сновидных образов. При этом важны внутренние побуждения и влияние внешних раздражителей во время сна. Понятно, что при такой варварской переработке изначальный психологический материал утрачивает скрепляющие его логические связи. "Сонная психика" берет на себя только обработку фактического содержания скрытых мыслей, поэтому при расшифровке сновидения необходимо восстановить связь, уничтоженную при переработке информации во время сна. Кроме того, как полагал З. Фрейд, "сонная психика" продолжает действовать на сновидение и после его образования. (Некоторые новые данные психологов и физиологов, в частности наблюдения американского психолога Д. Коена, подтверждают это мнение.) При этом отдельные разрозненные элементы сна могут быть слиты в едином сновидении, то есть оно обретает своего рода фэсад, который прикрывает истинное содержание запутанного сновидения.

Наиболее изощренные символические образы в снах, как считал З. Фрейд, возникают в тех случаях, когда затруднен компромисс между "намерением" запрещенных мыслей прорваться в сферу сознания и стойкостью бдительного "цензора", не пускающего туда недозволенное. Это приводит к требованию трансформации запрещенной мысли - она должна закамуфлироваться, обрести "благопристойную форму", и тогда в замаскированном виде у нее есть шансы проскользнуть в сферу сознания.

Принимая во внимание специфический контингент больных, с которыми З. Фрейд, как психиатр, преимущественно имел дело, а также усиление в начале нашего века влияния философских тенденций, в которых развивался тезис "человек сексуализирует Вселенную", можно понять, почему сексуальная символика в учении З. Фрейда о сновидениях представлена неоправданно широко, и это относится к числу уязвимых сторон его научных концепций. Однако, оценивая роль З. Фрейда для дальнейшей разработки проблем психологии сна, вряд ли простительно впадать в противоположную крайность и упорно не замечать положительного значения его работ, а тем более извращенно или тенденциозно излагать его идеи.

Успехи современной физиологии, психологии, биофизики, биохимии, фармакологии, нейрохирургии и ряда смежных наук необычайно расширили методическую вооруженность исследователей при изучении различных сторон жизнедеятельности человека и особенностей его психики.

В последнее время, в связи с успехами в изучении функциональной специализации полушарий головного мозга и выявлением особых, во многих отношениях весьма неожиданных свойств правого полушария в переработке неречевой информации, обострился интерес к возможной доминирующей его роли в продуцировании сновидений.

Имеются данные о более выраженной "правополушарности" у многих женщин по сравнению с мужчинами. Если учесть, что женщины значительно чаще видят богатые по содержанию сны, то такие наблюдения можно расценивать как косвенное подтверждение более тесной связи сновидений с функциональной специализацией правого полушария мозга. Некоторые данные электроэнцефалографии и результаты клинических наблюдений (например, исчезновение сновидений при опухолевых поражениях правого полушария) как будто бы действительно поддерживают гипотезу о ведущей роли правого полушария во время сна. Возникает вопрос: не является ли обилие символов в сновидении отражением повышенной активности правого полушария мозга?

Для его деятельности характерна образность представлений, целостность, а также некоторая алогичность в обработке информации, когда сумма ранее накопленных человеком знаний подсказывает ответ без его логической аргументации. Это положение нуждается в пояснении. Если левое полушарие склонно оперировать логическими понятиями, строго формальными категориями и классификациями, то правое предпочитает конкретные объекты, яркий чувственный образ и склонно к широкому использованию жизненного опыта. Это отчетливо прослеживается у больных людей, когда в клинических условиях удается наблюдать временное подавление функций одного из полушарий.

Если такому человеку предложить один и тот же тест в период, когда у него активно функционирует левое либо правое полушарие, то ответ будет различным. Например, произносят фразы: "В реках водится рыба. Рыбу ловят сетями. В Неве ставят сети. Есть ли в Неве рыба?" Левое полушарие обеспечит ответ такого типа: "Раз ставят сети - рыба есть!" Логично. А правое полушарие даст совсем иной ответ: "Конечно, есть! Видел, стоят с удочками, кое-что ловят". Тоже правильно, но не следует логично из формы поставленного вопроса.

Представляется вероятным, что в происхождении некоторых феноменов сновидений, в частности в механизме возникновения символов, которыми оперирует психика во сне, дальнейшее уточнение специфической функциональной роли правого полушария мозга существенно поможет в познании физиологической природы сновидений.

Во всяком случае, уже сейчас достаточно ясно, что кроме четко классифицированной и вербализованной информации (то есть мыслей, которые можно выразить словами) существует богатейший запас не вполне осознанного опыта, который тоже оказывается очень важным для формирования личности, ее внутреннего мира. Если справедливо предположение, что правое полушарие оперирует целостными понятиями преимущественно в этой невербальной сфере, а оно действительно более активно во сне по сравнению с левым, то обилие символов в сновидениях как средства выражения неосознанного внутреннего мира становится более понятным.

Результаты интенсивного изучения особенностей психологии детей самого младшего возраста, предпринятого в последние годы, также принесли много неожиданного. В частности, имеется авторитетное мнение, что маленькие дети обладают иной логикой по сравнению с детьми старшего возраста и взрослыми. Вместо жесткой логики "да-нет" для годовалого ребенка более привычна размытая логика типа "и да, и нет" одновременно. Это обстоятельство наводит на мысль о справедливости многократно высказанных суждений о сближении во сне деятельности мозга ребенка и взрослого и о близости сновидений к мышлению бодрствующего маленького ребенка.

Некоторые исследователи (например, американский психиатр Эрих Фромм) пытаются найти в символическом языке сновидений отголосок древнего универсального праязыка всего человечества. "Забытый язык" - так образно называется его книга, выпущенная еще в 1951 году, - единственный язык, доступный пониманию всех народов, подобно тому, как доступен символический язык мифов и волшебных сказок.

Э. Фромм выделяет в сновидениях три типа символов: условные, случайные и универсальные. К условным символам относятся социально обусловленные обозначения - слова, химические формулы, а также некоторые предметы. Характерная их особенность - отсутствие существенной связи между самими словами или обозначениями и тем, что они символизируют. Случайный символ лишь субъективно связан для данного человека с каким-либо образом, наименованием, событием (пример, когда девушка видела во сне похороны племянника, интимно связывая это печальное, но символическое событие с остро желаемой встречей с любимым). Как раз подобные случайные символы - частые гости сновидений.

Наконец, универсальные символы, характеризующиеся близостью к предметам и явлениям, которые они символизируют. Они могут прозрачно ассоциироваться с красотой цветов, теплом и яркостью солнечного света либо конкретными элементами эротических отношений, то есть такими понятиями, которые являются общими для всех людей. Язык универсальных символов очень емок, информативен. Однако его трудно широко использовать. Наука о знаках - семиотика - быстро развивается, сфера ее влияния не ограничивается лингвистикой и психофизиологией, а распространяется даже на технические науки. Использование емкого языка универсальных символов - одно из перспективных направлений развития семиотики, в котором сейчас серьезно заинтересована биокибернетика, и не исключено, что эквивалент сновидений потребуется для устройства, условно называемого искусственным интеллектом.

Таким образом, критически оценивая уровень современных знаний о символике сновидений, приходится признать, что человечество пока не преуспело в этой по-прежнему загадочной области знаний, даже если провести сравнение с прогрессивными идеями философов древнего мира. Тайный язык сновидений еще ждет расшифровки и строгого научного анализа. Успехи физиологии, психологии, семиотики, психолингвистики, биокибернетики и ряда других наук, в сочетании с широким использованием ЭВМ, ставят эту задачу на качественно иной, более высокий уровень. Это позволяет не утрачивать оптимизма, несмотря на чрезвычайную сложность расшифровки символики сновидений как эффективного средства познания мира бессознательного.