Глава II. "Кожное зрение"

Все началось вечером в первых числах декабря 1963 года, когда по радио прозвучало сообщение о способностях некой девочки из Харькова с завязанными глазами определять цвета на ощупь - пальцами. Услышав это, жена вдруг сказала: "И я могу так делать!" Она вспомнила, что в больнице после операции на ощупь безошибочно выбирала нитки нужного ей для вышивания цвета, находившиеся в мешочке из плотного материала.

Незадолго перед этим мы узнали из газет о способности жительницы Урала Розы Кулешовой подобным образом "читать" крупный печатный текст, различать цвета и определять характер рисунка.

Когда жена объявила, что и она может различать цвета не глазами, а пальцами, я ей не поверил. Взялись за проверку. Завязали ей глаза шерстяной пуховой косынкой, сложенной в несколько раз. Завязывали туго, исключив возможность подглядывания через повязку. На столе лежала книга по цветной фотографии, раскрытая на страницах, где имелись яркие изображения. К моему удивлению, после непродолжительной тренировки все цвета на страницах этой книги Нинель Сергеевна безошибочно определила на ощупь пальцами правой руки.

Начали другие опыты. Изготовили из белого ватмана листки бумаги, покрасили их, использовав все 24 тона акварельной краски из набора "Ленинград". Слои краски наносились несколько раз. При этом достигалась яркость и равномерность покрытия поверхности листа. Чтобы окрашенная поверхность не оставляла следов на пальцах при касании, не имела различной шероховатости, высохшие листы тщательно зачищались.

Таким образом появился набор цветных листков с тонким переходом различных тонов всех цветов и красок. Вскоре из-за сложности правильной оценки полутонов пришлось ограничиться половиной разноцветных листов. После некоторой тренировки все цвета на этих листах определялись без ошибок.

Затем в дело пошел набор из двенадцати цветных карандашей. Все цвета определялись в большинстве своем без ошибок. Через несколько дней не оставалось никакого сомнения в том, что выявившиеся удивительные способности различать цвета, прикасаясь к предмету руками, не случайность, не какой-либо фокус, а реальность. Захотелось в ней разобраться.

А что, если почитать газетный текст? Пробуем. Не сразу, но стало и это получаться. Начали с крупного шрифта, затем перешли к чтению мелкого. Все идет хорошо, с незначительными ошибками и сбоями. И вот что замечаем: проводя рукой вдоль строки текста, Н. С., оказывается, не закрывает пальцами читаемую строку. Пальцы ее скользят под строкой! Выходит, что так называемый "кожно-оптический" эффект здесь ни при чем... возможно, вовсе необязательно касаться предмета, чтобы определить на ощупь цвет, шрифт или изображение?

Начинаем усложнять опыты. Оказывается, цвета и печатный текст определяются на ощупь не только пальцами руки, но и пальцами ноги, подошвой ступни, локтем, подбородком, любым открытым участком тела!

Что произойдет, если выключить освещение, а глаза оставить завязанными? На столе раскладываем все листки окрашенной бумаги. Проводим опыт не только "вслепую", с завязанными глазами, но и в темноте. После каждого объявления цвета включаем свет. Все правильно, ни одной ошибки.

Раскладываем цветные карандаши. Повторяется вся процедура определения цвета в темноте. Ошибки бывают только на "черном" и "коричневом", на "синем" и "темно-зеленом", на темных тонах. Остальное все определяется правильно.

В чем же дело? Почему в темноте, когда даже открытыми глазами невозможно определить цвет предмета, увидеть газетный текст, испытуемая тем не менее дает верные ответы, "читает"? Может быть, она обладает какой-то непонятной чувствительностью кожи, когда в поздний темный вечер достаточно отблеска даже слабого света, через окна проникающего с улицы?

Уединяемся в полной темноте, в ванной, в которой я обычно занимаюсь фотографией. Выключаем свет в квартире. Результат - поразительный.

Почему в полной темноте, где даже не засвечивается фотоматериал, правильно определяются цвета рукой? Может быть, играет роль какое-то подобие эффекта фосфоресценции окрашенной поверхности? Может быть, при освещении окрашенная поверхность получает какой-то заряд энергии, который затем сохраняется некоторое время и излучается в виде инфракрасного излучения? Возможно, оно и воспринимается, дифференцированно оценивается особыми чувствительными рецепторами кожи?

Решаем положить минут на тридцать в темную ванную комнату стопку окрашенных листов бумаги, вложив ее в черный светонепроницаемый конверт. Операцию эту проделываю в предположении, что тридцати минут окажется достаточно, чтобы выровнялись уровни энергетического возбуждения окрашенных поверхностей, хотя понимаю, что такое предположение никак не может быть обосновано с физической точки зрения.

Проходит полчаса. Вновь повторяем опыт. Каждый раз после объявления цвета очередной лист выносится в комнату, где при свете переносного фонарика, чтобы не зажигать свет в квартире, устанавливается фактическая окраска. И снова все называется верно!

Все действия мы проводили с особой осторожностью и предусмотрительностью, чтобы исключить для себя любые сомнения относительно чистоты и корректности всех процедур. Это позволяло нам быть уверенными в объективности оценки наблюдавшихся результатов.

Экспериментируем дальше. Начинаем "читать", определять цвета, видеть рисунки, не прикасаясь рукой к предметам или листам. И в этом случае все постепенно удается. Не сразу, но после нескольких дней тренировок ошибок почти нет.

С плотно завязанными глазами, с помощью пассов рук на расстоянии в 20-30 сантиметров Нинель Сергеевна находит иголку. Определяет достоинство монет, год их выпуска. Проводя руками перед экраном телевизора, у которого выключен звук, определяет характер телепередачи.

Все эти занятия вызывали огромный интерес не только у жены, у меня, но и у всех членов семьи. Во время опытов Нинель Сергеевна сильно утомлялась, у нее возникали головные боли, вплоть до рвоты. Со временем это утомление спадало, появилось умение самонастроиться.

Усложняя опыты, прикрываем цветные полосы чистым белым листом чертежной бумаги. И в этом случае цвета определяет почти верно. Происходят ошибки за счет близкого звучания цветов - желтого и оранжевого, темно-зеленого и синего, коричневого и черного.

Пишу карандашом крупные буквы и закрываю их листом... Вновь удача.

Вкладываю цветные листки в черные конверты. Глаза - завязаны. Пальцами руки Н. С. прощупывает поверхность конверта, слегка трет пальцами по нему. Проходит полминуты, минута - и называется цвет. Ошибки случаются на темных тонах.

Далее закладываю все цветные листки в черные конверты поштучно. Перемешиваю конверты так, чтобы самому не знать, где что находится. Тщательно пальцами Н. С. прощупывает конверт с обеих сторон и объявляет, где какой цвет. Конверты предварительно попросила помять. Оказывается, возникло такое ощущение, что при мятой поверхности конверта ей легче определить цвет, по гладкой поверхности рука скользит и не успевает "понять цвет". Ответы поразительные - ошибок мало. Возможность как-либо подсмотреть - исключена.

Дальше - больше. Закладываем в черные конверты листки с цифрами, буквами, короткими словами. Конверты тщательно перемешиваю. И все равно результаты по-прежнему хорошие.

Как-то вечером предлагаю Нинель Сергеевне выполнить такое задание: взять четыре листа чистой бумаги, карандаш и нарисовать на каждом из них то, что ей будет представляться в уме после моей команды. Я же в это время буду находиться в другой комнате и рисовать на каждом из четырех листов простую фигуру или знак.

Каково же было наше удивление, когда, сравнив ее и мои рисунки, мы видим их идентичность. Во время этого сеанса мы находились в разных комнатах квартиры, на расстоянии не менее десяти метров друг от друга. Тут же опыт повторяется, и опять успех.

Так началась серия самых разнообразных экспериментов, каждый из которых открывал что-нибудь новое, удивительное и... необъяснимое.

За какой-то месяц наших упражнений появилось столько загадок, что ни о чем другом не хотелось думать.

То, что ни одно из публично высказанных объяснений так называемого "кожного зрения" или "кожно-оптического эффекта" Розы Кулешовой к нашим опытам не подходило, было вполне очевидно.

Не подходило для толкования эффекта и понятие о цвете вообще. Известно, что "цвет является ощущением, производимым в глазу и мозгу светом различных длин волн и интенсивностей или, что равноценно различным энергиям фотонов, на которые реагирует глаз" (Брилл Т. Свет. М., 1983). Далее в книге Фадеева Г. Н. "Химия и цвет" (М., 1977) утверждается:

"Цвета, которые мы воспринимаем, есть результат нескольких процессов:

1) взаимодействия электромагнитных колебаний, из которых состоит световой луч, с молекулами вещества;

2) избирательного поглощения, обусловленного особенностями структуры молекул, обладающих цветом, тех или иных световых волн;

3) воздействие лучей, отраженных или прошедших через вещество, на сетчатку глаза..."

Хотя физиология цветного зрения изучена недостаточно, все же существует несколько гипотез и теорий цветного зрения, из которых наибольшее распространение получила трехкомпонентная теория. Согласно этой теории, в сетчатке глаза имеется три воспринимающих рецептора, они возбуждаются в разной степени под воздействием световых волн с различной длиной волны. Каждый вид этих рецепторов возбуждается главным образом одним из основных цветов - красным, зеленым и синим. И каждому из этих трех цветовых раздражителей соответствует определенный вид биопотенциала сетчатки и зрительной области коры головного мозга.

"В коре головного мозга происходит окончательный анализ и синтез светового воздействия, которое осуществляется одновременно. Благодаря такому устройству зрительного анализатора человек может достаточно хорошо различать множество цветовых оттенков" (Большая медицинская энциклопедия. М., 1986. Т. 27. Статья "Цветовое зрение").

Что же мы наблюдали, выключив из работы зрение, плотно завязав глаза испытуемой? Ведь мы исключили возможность реакции светочувствительных рецепторов сетчатки глаза, поступление по естественным каналам связи какой-либо информации в виде измененных биопотенциалов в зрительную область коры головного мозга...

Погасив свет, спрятав цветные листы в непроницаемом конверте, исключили какое-либо взаимодействие электромагнитных колебаний видимого диапазона, проще говоря, света с молекулами красящего вещества, нанесенного на лист бумаги. Значит, никаких электронных возбуждений в атомах красящего вещества, нанесенного на лист бумаги, не происходило. Не происходило и никакого "избирательного поглощения, обусловленного особенностями структуры молекул, обладающих цветом, тех или иных световых волн". А Нинель Сергеевна видела, читала...

Упаковав листы бумаги в конверты, мы полностью исключили и без того теоретически совершенно необоснованное предположение о наличии собственного излучения в инфракрасном диапазоне каждого из окрашенных листков. Таким образом, все компоненты внешнего воздействия на зрительный анализатор человека были исключены. А Н. С. тем не менее правильно воспринимала различные цвета!

Выходит, что внешние "раздражители" зрительного анализатора - отраженное от окрашенной поверхности электромагнитное излучение - для объяснения эффекта вовсе не нужно.

Может быть, все дело в собственном излучении организмом человека какого-то особого "поля", с помощью которого и происходит поиск, определение структуры окрашенной поверхности.

Возникает вопрос о характере взаимодействия этого гипотетического биологического поля со структурой окрашенной поверхности. Если взаимодействие адекватно световому, то это означало бы, что наше предполагаемое биологическое поле должно само вызывать те же электронные возбуждения в оболочках атомов вещества. Значит, лоцируя окрашенную поверхность, находящуюся в темноте, биологическое поле само возбуждает электронные оболочки, то есть само создает "цвет" окрашенной поверхности. Такое рассуждение кроме как абсурдным назвать, конечно, нельзя. Выходит, что тупик?

Ну а что же другое? Может быть, окрашенная поверхность имеет в каждом варианте цвета какую-то свою отличительную особенность, не связанную только с понятием возбужденных валентных оболочек атомов красящего вещества? И может быть, какая-то особая природа биологического поля, лоцируя окрашенную поверхность ежедневно, наряду с постоянной работой зрительного анализатора отмечает где-то в сознании человека эту отличительную особенность и при необходимости (как в наших опытах), сопоставляя ее с реакцией при определении цвета в темноте, выдает правильный ответ?

Тупики в лабиринтах рассуждений появляются и когда пытаешься разобраться в физической природе других наблюдений, которые последовали за опытами с эффектом "кожного зрения".

Спустя месяц, в течение которого почти ежедневно проходили тренировки, мы решили рассказать о наших опытах врачам, у которых жена проходила курс лечения.

Кандидат медицинских наук С. Г. Файнберг, лечивший жену гипнозом, очень заинтересовался нашим рассказом. Вскоре он у нас дома сам проводил опыты, в достоверность которых поначалу никак не хотел поверить. Доктор рассказал о Нинель Сергеевне известному ученому-физиологу, профессору Ленинградского университета Л. Л. Васильеву, который выразил желание увидеть все то, о чем поведал ему коллега.

Другой наш врач, кандидат медицинских наук Г. С. Беляев, посоветовал не увлекаться опытами, поскольку совершенно неизвестно, как они повлияют на здоровье. При этом он отметил особую восприимчивость своей пациентки к методам внушения, аутотренинга, который использовал в практике.

В начале 1964 года доктор С. Г. Файнберг решил сделать сообщение о способностях своей пациентки на конференции врачей, пригласив на нее профессора Л. Л. Васильева и других ученых города.

Будучи убежденными, что в наших опытах нет никаких фокусов, тем более обмана, полагая, что исследование необычных возможностей человека действительно имеет интерес для медицины и науки, мы дали согласие на участие в этой встрече.

Конференция и встреча с группой известных ученых состоялась. Вот как вскоре, 16 января, об этом писала ленинградская газета "Смена" в статье "Сеанс телепатии":

"За последние годы, когда начала развиваться новая наука - парапсихология, или телепатия (передача мыслей и образов от одних субъектов к другим), у нее, как и у всякой новой науки, появились свои ярые поборники и свои скептики. Доктор Файнберг принадлежал именно к последним. И вот - забавная ирония судьбы - как раз ему-то и пришлось стать "первооткрывателем" фактов, несомненно, подтверждающих возможность такой передачи образов.

10 января 1964 года лекционный зал психоневрологического диспансера, рассчитанный на сто пятьдесят мест, с трудом вместил всех желающих. Пришли врачи невропатологи и психиатры, пришли психологи из университета, научные сотрудники из Государственного оптического института...

В президиуме - доктор Файнберг, директор диспансера Т. И. Тупицина и профессор С. Л. Левин, а также гости: ректор университета, член-корреспондент Академии наук СССР А. Д. Александров и заведующий кафедрой физиологии человека и животных университета профессор Л. Л. Васильев, доцент-невропатолог П. И. Буль, профессор института имени Бехтерева М. М. Мирская, представитель Государственного оптического института доктор физико-математических наук Д. Ю. Гальперин и другие. Тут же и виновница торжества, миловидная молодая женщина (ей 37 лет, но выглядит она значительно моложе) Нинель Сергеевна Кулагина вместе со своим мужем.

Необычное заседание открывает Л. Л. Васильев..."

Затем идет описание проводившихся в тот вечер опытов, в которых практически жена смогла повторить только часть наших домашних заготовок. Методика исполнения задачи в какой-то степени видоизменилась, как в силу необычных условий, так и в основном по инициативе ученых, наблюдавших за экспериментами, стремившихся исключить подглядывание и т. д.

Подводя итог, автор пишет:

"Общие ощущения выразил в своем заключительном слове профессор Васильев. "Мы присутствовали при настоящем научном событии", - сказал он. Тридцать лет работает в области парапсихологии Леонид Леонидович. За всю свою долгую деятельность помнит лишь два случая, когда эксперимент удавался не в лабораторной обстановке, где экспериментатор встречается один на один с испытуемым, а в большой аудитории. Но то были частные случаи (одного испытуемого удалось усыпить экспериментатору, которого он не видел; другому давались внушения в гипнозе без слов). Таких же разносторонних способностей, как у Н. С. Кулагиной, профессор не наблюдал никогда, да и в литературе такие случаи не описаны".

Статья заканчивается словами:

"Мы живем в век удивительных открытий. И сейчас мы, быть может, стоим на пороге нового открытия в нашей советской науке".

Столь успешное публичное выступление, особенно встреча и знакомство с профессором Л. Л. Васильевым, автором известной книги "Таинственные явления человеческой психики", вызвало у нас тогда душевный подъем, желание совершенствовать свои усилия.

Через несколько дней мы были приглашены профессором Васильевым в его университетскую лабораторию, где исследовались особенности физиологических возможностей человека и животных. Леонид Леонидович предложил Н. С. принять участие в научных исследованиях в качестве сотрудника. Решение о зачислении ее в штат лаборатории было принято ректором университета, членом-корреспондентом Академии наук СССР А. Д. Александровым, у которого, как сказал профессор, осталось неизгладимое впечатление от увиденного. Профессор предложил провести еще один публичный эксперимент в научно-исследовательском институте, который носит имя его учителя - Бехтерева...

Мы, конечно, дали согласие. Жену зачислили в штат сотрудников лаборатории университета, а 16 января в переполненном конференц-зале в институте имени Бехтерева с большим успехом прошла повторная демонстрация опытов.

Итак, мы вступили на неизведанный и оказавшийся тернистым путь...